встретилось в Сказании о крещении Руси по Лаврентьевской летописи (987 г.)

"Въ древней русской письменности это слово употребляется повидимому раньше всего въ значеніи мусульманской мечети, затѣмъ вообще иновѣрнаго и даже языческаго храма... А. А. Шахматовъ полагаетъ, что слово это попало въ русскій языкъ непосредственно изъ греческаго (ῥαπάτιον), а греки, прибавимъ, могли вполнѣ получить его прямо отъ арабовъ, такъ какъ на арабско-византійской границѣ были подобныя «робаты»"

Начинает употребляться во второй половине 40-х гг. XIX в. Сперва бытует более как слово «экзотическое», прилагаемое преимущественно к английским условиям и, особенно, когда речь идет о скачках. Во второй половине XIX в. уже в общем широком смысле

«Слово спорт как понятие английской действительности стало известно в России, по-видимому, гораздо раньше середины XIX в.» «К 1850 г. слово sport приобретает русскую огласовку, однако его употребление еще ограничено рамками описания английского спорта.» Во второй половине XIX в. слово спорт употребляется для обозначения любых занятий, имеющих целью удовольствие, увеселение (гимнастические упражнения, охота, коллекционирование, настольные игры и т.п.); «от прежнего значения в наши дни сохранилось лишь выражение из спортивного интереса.» «В начале XX в. слово спорт приобретает самостоятельный терминированный характер со значением „физические занятия, упражнения“.» Аналогичную семантическую эволюцию пережило и слово спортсмен (впервые отмечается в словаре Ф. Толля, 1864 г.)

«В середине XIX века с появлением спортивных занятий, упражнений, состязаний в России словарный состав русского языка обогащается (заимствованным) термином спорт» (в Англии «термин спорт существует с 30-х годов XIX века»). Тогда же «слово спорт получает переносное значение: азартное увлечение чем-либо» (спорт благотворения под.)

«Слово спорт как понятие английской действительности стало известно в России, по-видимому, гораздо раньше середины XIX в.» «К 1850 г. слово sport приобретает русскую огласовку, однако его употребление еще ограничено рамками описания английского спорта.» Во второй половине XIX в. слово спорт употребляется для обозначения любых занятий, имеющих целью удовольствие, увеселение (гимнастические упражнения, охота, коллекционирование, настольные игры и т.п.); «от прежнего значения в наши дни сохранилось лишь выражение из спортивного интереса.» «В начале XX в. слово спорт приобретает самостоятельный терминированный характер со значением „физические занятия, упражнения“.» Аналогичную семантическую эволюцию пережило и слово спортсмен (впервые отмечается в словаре Ф. Толля, 1864 г.)

«В середине XIX века начинает употребляться в литературе слово спортсмен (английское sportsman).»

в первых славянских переводах слово оказалось соответствием греч. βαπτισμός, но единичные примеры из древнего перевода Евангелия "говорят о том, что слово крьштениѥ означает определенное ритуальное действие, хотя и не то, для обозначения которого оно, казалось бы, было создано. Такое словоупотребление возможно лишь потому, что своим происхождением славянское слово связано не с крестом, но с Иисусом Христом" (ср. нем. kristen

"Анализ источников позволяет выявить, что с распространением аскетического дискурса при сохранении базового значения «исповедующий священник» к духовнику постепенно начинают предъявляться требования, отсылающие к монашеской традиции духовного руководства. Трансформация горизонта ожиданий от духовника не столько отражает эмпирическую реальность, сколько становится своеобразным конструированием будущего. Она явным образом обладает спецификой, поскольку связана не с представлением о прогрессе, а с попыткой восстановить «первоначальную» и утраченную духовность в ответ на модернизацию и секуляризацию. Полученная в ходе исследования палитра смыслов позволяет объяснить неоднозначность употребления понятия «духовник» в современной практике Русской Православной Церкви."

элемент монашеского одеяния (греч. (ἀνάλαβος); слово встречается в переводе Устава патриарха Алексея Студита (XI в.), а также в оригинальной древнерусской литературе - «Сказании о черноризском чине» Кирилла Туровского втор. пол. XII в.

аналавы находят "в древнерусских монашеских погребениях: они представляют собой переплетения из четырех кожаных плетей, соединенные плетеным крестом"

"В XVII в. в требниках под воздействием греческой традиции аналавом начали называть отдельно полы славянского куколя с изображением крестов, несмотря на то, что такое наименование было абсурдным, поскольку в славянской традиции куколь не разделился на два предмета."

"Появление слова похабъ в древнерусской письменности связано с двумя переводами с греческого – «Историей иудейской войны» Иосифа Флавия (XII в.) и «Житием Андрея Цареградского» (не позднее середины XII в.). Прослеживая контексты слова похабъ в древнерусской письменности, можно заметить три особенности: 1) как и греческие обозначения юродивого, похабъ первоначально означало вообще безумца; 2) кроме самого раннего этапа, это слово связано исключительно с «юродскими» текстами; 3) слово похабъ сохраняется в определённой традиции «юродской» агиографии и благодаря ей."

"к рубежу XVII–XVIII вв., когда было создано краткое житие Василия Нагого, произошло как бы взаимное наложение двух словообразовательных и смысловых рядов: с одной стороны, цсл. похабъ – похабный – похабьство и, с другой стороны, рус. похабный – похабник – похабство и др. В первоначальном значении ‘безумец’ слово похабъ перестало употребляться, а в переносном значении ‘притворный безумец, юродивый’ стало ассоциироваться с бесстыдством и срамословием, возможно, воспринималось как книжный вариант слова похабник"

"Одновременно с процессом изменения (расширения) значения происходило вытеснение слова похабъ на периферию терминологии юродства"

В проложном житии Василия Великого, созданного на рубеже XVII-XVIII вв., "в контексте поведения юродивого значения цсл. похабный ‘присущий безумцу, безумный’ и рус. похабный ‘непристойный, сквернословный’ теперь не только пересекаются, но совпадают. Похабная и похабьство становятся синонимами понятию юродственное"

"Впервые «кальвария» мелькнула в русском языке в XVII веке, появившись в переводе текста середины XVI столетия. Под «кальварией» подразумевалась черепная коробка, черепной свод [Филин (ред.) 1980: 34], начальное же звено семантической эволюции разбираемого слова связано со смысловой моделью «голова, лоб, череп» → «вершина горы, выступ, голый склон и проч.»"

В XIX в. лексема стала встречаться чаще - "использовалась для обозначения географических объектов: как название «местечка» указана «Кальвария» в «Периодическом сочинении об успехах народного просвещения» [НарПросв 1809: 282], то же наблюдаем в юридических документах ... и «Географии» К. Арсеньева"