«Откуда-то из просторечия и как будто бы внезапно всплыло в литературном языке наречие взахлеб. . . Оно встречается в художественной литературе [первых] послевоенных лет.» Слово, «по моим наблюдениям, неупотребительно в разговорном языке.»

«Основным значением этого слова до последней четверти XIX в. было „попасться, попасть впросак“. Именно с этим значением глагол влопаться попадает [из народно-областных говоров] в стили так называемой „натуральной школы“ 30–40-х годов.»

«Слово вобла происходит во второй половине XIX в. в общенародный язык в паре со своим более древним фонетическим вариантом обла.» «Употребление слова вобла—обла в художественной литературе XIX в. представлено единичными примерами с 60–70-х годов и свидетельствует о сохранении локальной окраски у слова и неустройчивом положении той и другой формы.» «В конце XIX в. слово вобла закрепляется в общенародном языке, вытесняет свой фонетический вариант обла и становится единственным номенклатурным обозначением определенной разновидности рыбы.»

«Слово вратарь как спортивный термин возникло в русском языке в первом десятилетии XX в. (точнее, во второй половине первого десятилетия).» Вратарь — «использование устаревшего слова для обозначения нового понятия».

«Образование предлога вроде (50-е годы XIX в.) связано с употреблением соответствующего предложно-падежного сочетания (в роде), функционирующего в условиях двухсторонних синтаксических связей.»

«Вроде в значении модального слова „как будто, кажется“ очень распространено в живой речи“.» «У нас на глазах слово низкого просторечия вроде проникает в литературный язык; оно уже укоренилось в нем как стилистическое средство.»

«На протяжении первых трех десятилетий XIX в. количественное всякий постепенно перемещалось на периферию литературного языка. Семантическая сфера его употребления все время сужалась, ограничившись в конце концов лишь обстоятельственными сочетаниями с существительными день, год и под. Но и эти сочетания. . . приобретали стилистически ограниченный, разговорный, с налетом архаичности характер, однако в пределах литературной нормы. Впоследствии всякий в таком значении вообще вышло из литературного употребления, переместившись в нелитературное просторечие. Но это произошло уже значительно позже.» К середине XIX в. «изменилось соотношение слов всякий и каждый в сторону усиления различий между ними, их разграничения: в слове всякий усиливается качественный момент.»

«Вчерась в разговорной речи образованных людей XVIII — первой половине XIX в. употреблялось совершенно свободно.» «О сравнительно широкой употребительности этого слова в обществе свидетельствуют и не малочисленные случаи применения его в речи самых разнообразных персонажей в произведениях художественной литературы даже 30-х годов.» Однако «уже в пушкинское время создавались предпосылки для вытеснения вчерась из литературного языка, его перехода во внелитературное просторечие.» «К такому выводу, в частности, можно придти на основании анализа употребления этого слова у Пушкина. Одно только количественное соотношение вчера и вчерась говорит само за себя: вчера — 126 случаев, вчерась — только пять.»

«В первом, более подробном учебнике ботаники (перевод с французского) академика-минералога В.М. Севергина (1765-1826) [„Начальные основания естественной истории. . . Царство произрастений“. 1794 г.] введен в употребление ряд морфологических терминов, удержавшихся и по сие время (чашечка, венчик, тычинка, сережка и др.).»

«В языке середины XVIII века появляется. . . оборот в силу. Впервые он встретился нам в источниках, датированных 1750 годом.» «Этот новый оборот за каких-нибудь три-четыре десятилетия прочно прививается в русской деловой речи.» «Особенностью сочетания в силу было то, что оно выражало некий неотвратимый результат, неминуемо вытекающий из указанной причины.» «Его выход за пределы [официального] жанра и расширение семантики начинаются уже с конца XVIII века.»

«За пределами собственно деловой речи. . . в XVIII и в первые десятилетия XIX в. употребление предлога в силу — явление крайне редкое.» «С 40-х годов XIX в. этот предлог начинает проникать в научные и литературно-критические отделы журналов, в мемуарную литературу и даже в авторскую речь писателей.» «С 50-х годов этот предлог начинает отмечаться в научной литературе.» (Буслаев и др.)

Прелог в силу в значении обоснования (при опоре на традиционную юридическую форму) складывается в деловом языке 50-х годов XVIII в. (Карамзин: «в силу Теузинского договора»). С 40-х годов XIX в. «лексико-грамматические рамки применения предлога в силу расширяются», «предлог в силу выступает в сочетании с зависимыми именами разнообразных семантических групп», приобретая причинное значение

«Предлог в силу, возникший в деловой письменности XVIII в., выступал в значении „на основании“. Это значение развилось под влиянием причинных сочетаний типа по силе, за силою, силою в соединении с зависимым словом, обозначающим юридический документ (закон, указ, постановление и т.п.). С 40-х годов XIX века слово сила укрепляется в научно-публицистической речи в более отвлеченном значении — „нечто, порождающее движение, деятельность“. Поэтому становится возможным и соединение предлога в силу с зависимыми отвлеченными существительными, в том числе и отглагольными, в результате чего значение самого этого предлога получает большую обобщенность — „вследствие“.»

«На наших глазах из самого низкого просторечия, а может быть, и из жаргонной речи проникает в литературное употребление существенное бобочка („трикотажная мужская рубашка с короткими рукавами“).»